Почувствовав знакомое прикосновение носа, Разгром задерживает дыхание на миг дольше, чем нужно, словно пытаясь ухватить и удержать этот запах, этот кусочек прошлого, что вдруг снова стал настоящим. В глазах мелькает улыбка — не хитрая и не задорная, как раньше, а мягкая, будто уставшая от слишком долгого ожидания. Сколько он мечтал об этом моменте? Ждал, представлял, как найдет, как прижмётся, и вот вдруг.. Просто посреди поляны, ни с того и ни с сего. Случайная встреча, как иронично.

— Ты всё такой же, — говорит тихо, моргнув и отстранившись, чтобы получше разглядеть рыжего. — Только морда стала серьёзнее.

Он чуть щурится, пряча напряжение за привычной лёгкостью. Не думал, что встреча после разлуки будет происходить именно так — просто, понятно и легко, будто и не было перерыва. Наверное, так и должно быть между друзьями детства, но... Словно что-то не так — неправильно, неестественно. Яблочко бросил всех и сбежал, ни весточки, ни встречи, почти предательство, а теперь стоит тут, как ни в чем ни бывало, и спрашивает о сестре.. Сердце делает тревожный кульбит, его душит всем накопленным и не высказанным, но Разгром сдерживает себя.

— Калина? — переспрашивает, будто это имя само по себе способно сказать уже всё. — Держится. Упрямая, как всегда. И да, уши бы оторвала тебе с радостью, если бы ты сейчас оказался в лагере. Но не потому, что ненавидит. Скорее потому... Что слишком долго ждала, а потом решила не ждать. — Разгром приподнимает плечо, будто сбрасывая лишнее напряжение. — Она теперь тащит на себе полплемени. Думаю, именно это её и спасает.

Он бросает быстрый взгляд в сторону поля, туда, где остался ученик, и возвращает взгляд на Яблочника.

— А я... Как обычно. Плыву по течению, хожу в патрули, в свободное время учу молокососов прыгать выше травы, гоняю ворон да высматриваю кое-кого на горизонте, а вдруг одумается. — В голосе появляется лёгкая усмешка, но глаза при этом не смеются, они цепко держатся за рыжую морду напротив. Столько времени потрачено на поиски, не переживания, на попытки вернуть. — Вот только теперь вижу, что кое-кого всё же стоило искать дольше.

Он приближается на шаг, почти касаясь его уха мордой, и уже совсем тихо добавляет:

— Знаешь. Я ведь тоже не надеялся. Ты ушёл так, будто хотел стереть всё, что было. И всё равно — я всегда думал, что однажды встречу тебя. Вот только не представлял, что это случится вот так — среди клевера, с чужим племенем за спиной и с пропастью между нами.

Разгром выдыхает и снова становится тем, кого легче понять: хитрым, игривым, с искрой, которая прячется за словами. Он наклоняет голову, кивает Яблочнику на его сомнения, на замявшиеся оправдания:

— Всё это вторично. Важно другое: ты стоишь здесь, передо мной. И пока ты не исчез опять, я хочу знать, — он косо ухмыляется, глотая крамольное «почему бросил меня, почему не вернулся ни разу, почему оставил в одиночестве?». Сердце снова сжимается под ребрами, так что становится сложно дышать. Неужели ни разу не вспомнил о нем? Неужели не ощущал того же. Разгром места себе не находил, не спал ночами, искал встречи, захлебываясь нерастраченными эмоциями, в которых не успел признаться вовремя. А Яблочко? Чувствовал к нему хоть что-то? Стоило признаться в чувствах раньше, тогда бы этого не произошло. Но, что страшнее, это бы ничего не изменило и Яблочник все равно бы ушел, и только это останавливает Разгрома в выражении собственной слабости, неуместной, словно бы никому ненужной, — ты ушёл потому, что хотел? Или потому,  что не было выхода?

«Может быть вернёшься? Прямо сейчас. Со мной. Домой, где все тебя ждут.» — читается между строк. Он почти готов сказать это вслух, но медлит. Ему интересны причины такого поступка или насколько глубоко иное племя укрепилось в друге? Все же Разгром дитя своего народа и не готов рисковать всем, что дорого, даже если это Яблочко.
Особенно — если это Яблочко.
Он хочет понимать.
Чтобы сделать взрослый и осознанный вывод, как и положено котам их возраста, без влияния эмоций и личностных привязанностей.

Яблочко все такой же. И пускай он пахнет иначе, живет с чужаками, притворяясь кем-то другим, но в его быстрой речи и сбивчивых объяснениях Разгром слышит все те же нотки, что и в юности: он был не уверен, он был напуган, он бы не выдержал общественного порицания, а потому предпочел сбежать. Глупышка и трусишка, как и всегда.

Мысли у него теплые, мягкие, словно согретые солнцем травинки, возникают в голове и приятно щекочут. Казалось бы, надо злиться и обижаться, но эти чувства давно прошли. Все же они все сильно выросли с тех пор, как были импульсивными котятами, и теперь могли позволить себе такую роскошь, как логическая последовательность в осмыслении. И прямо сейчас Разгром думает о том, что Яблочко и не виноват, по сути, а просто испугался. Придумал себе что-то — и после сбежал от этого. Он ведь не плохой и не злой даже, всегда предпочитал отступить, нежели кидаться в прямой конфликт. Сложно представить, чтобы рыжий, мягкохарактерный кот на полном серьезе кого-то предал или обидел так сильно, чтобы скрываться в чужом племени, не рискуя показываться бывшим друзьям на глаза.

Нужно смириться с тем, что ни одному Речному не понять с собственной колокольни, что именно Яблочник испытывает все это время. И мысль об этом терзает Разгрома. Ему жаль, что его не оказалось рядом; ему жаль, что он не отыскал друга сразу, как только все случилось. Но события катились снежным комом, он нужен был в своем племени, на своем месте, хотя не переставал думать о рыжем ни на секунду. И так странно стоять теперь здесь, морда к морде, не ночью даже, а на залитой солнцем поляне, так что ни малейшей возможности подумать об обмане зрения или сумрачных фантазиях, когда все расползается зыбким туманом и сложно понять, где правда, а где сон.

Они реальны.
Они встретились просто на рядовом обходе и теперь болтают, будто не было разлуки. Что-то теплое сворачивается пушистым вязаным клубком под ребрами и начинает слабо вибрировать.

— Ты чересчур драматизируешь. Тебя все ждут назад, и Метеор бы принял тоже. Хочешь, я поговорю с ним об этом?
Яблочник смотрит как-то несчастно, но Разгрома это не останавливает. Он подходит еще ближе и ласково трется об его бок своим, гибко крутится со всех сторон, издавая едва слышное и довольное мурчание.
— И об ужасах ваших я тоже слышал. Но в Речном спокойно, тебе стоит вернуться, чтобы не рисковать.
Я же знаю, что ты совсем не драчун, думает про себя. Ему хочется, чтобы Яблочко был в безопасности, подальше от ужасов, но он не может его вынудить. Только посодействовать. Остается надеяться, что Метеор хорошо воспримет новость и уже скоро получится порадовать друга положительными результатами переговоров. Ведь Яблочко ужасно скучает и наверняка его сердце рвется назад, до сих пор принадлежа племени.

— Я тоже скучаю, - с готовностью хватается за приятную мысль. Яблочник должен понимать, что Разгрому не все равно! И его ждут, его правда ждут дома. Замирая у его бока, он мягко тыкается мордой под его морду, трется под подбородком в самом язвимом месте у горла. Они ведь все еще доверяют друг другу, верно? Никаким племенам не разделить их, связь между ними гораздо крепче линий между территориями.

Отступая на шаг, он остро жмурится. Почему среди новых друзей рыжик упоминает именно самца? Хвост Разгрома в неудовольствии дергается, но этим все ограничивается, еще не хватало устроить тут выяснения.

— Тебя тянет к родным местам, это естественно. Давай прогуляемся?

Замявшись, он вспоминает об ожидающем ученике. И Яблочко здесь явно не спроста, а по каким-то своим загадочным делам, но выяснять прямо сейчас не хочется. Снова дергая хвостом, на этот раз в легком раздражении, что что-то мешает их воссоединению, Разгром торопливо исправляется:

— Вечером, когда стемнеет.

Он смотрит с надеждой, потому что они не могли встретиться случайно, потому что не может все так и закончиться. Яблочко не просто так говорит ему все эти слова о том, что скучает, о родных местах, выражая свое желание посетить их снова. Разгром чутко ощущает чужие настроения и подстраивается, чтобы мягко и ненавязчиво восстановить разрушенное между ними.

Отредактировано Разгром (2025-10-13 12:34:39)

Вдруг слишком остро понимая, что Яблочко сейчас договорит и уйдет, Разгром приоткрывает пасть с острыми зубами, но так и замирает. Признаться ему сейчас будет слишком неуместно, напугает и оттолкнет. Что хуже, это будет звучать, как ложь или издёвка. Времени у них слишком мало, а еще чересчур много непонятного и необсужденного, нельзя делать поспешные шаги, даже если маленькая тайна из детства давно уже жжет ему легкие, просясь на волю. Нет, они уже не импульсивные и безбашенные котята, так что придется действовать осторожнее и деликатнее. Приходится закрыть клыкастую пасть и проглотить то, что и без того слишком долго хранит внутри.

— Хорошо, на границе. Когда стемнеет, — торопливо соглашается, чтобы ни один из них не передумал.

И плевать, что будет, если его поймают так поздно выходящим из лагеря без внятной цели или если их засекут на границах в компании друг с другом — чужаков, по сути, почти врагов. Всё это становится неважным в ожидании новой встречи, его сердце тревожно сжимается внутри, обрывая довольное мурчание, наконец. Яблочко ведь точно придёт? Больше не сбежит и не струсит? Никаких других мыслей о вероятной ловушке в его голове нет, потому что друг не такой. Пускай они сейчас живут в разных племенах, это ничего не меняет: они вместе с детства, выросли на глазах друг друга, вместе дрались, вместе зализывали раны, вместе учились и шкодили, вместе и получали по ушам, разве хоть что-то может это изменить? Они знают друг друга, как облупленные, так что в планомерный расчет и коварное предательство не верится от слова «совсем».

Отступая в сторону ученика, оставленного неподалеку, чтобы убраться восвояси и вернуться к дневным делам, о которых теперь думается с трудом и едва ли, Разгром на мгновение оборачивается через плечо. Ему очень страшно от мысли, что другого шанса сказать ему правду может не оказаться, но придется довериться.

— Я буду ждать, — очень серьезно просит его не подводить. И не сбегать в очередной раз.
Яблочко стоит среди зелени, все еще встревоженный и растерянный, рыжее пятно среди изумрудной зелени, и ужасно не хочется его оставлять. Вдруг больше не увидятся? Вдруг растает росой поутру? Разгром весь встряхивается, словно прогоняя тревоги от себя, так что в солнечных лучах кружатся невидимые пылинки.
— Не опаздывай.

Кивая ему в знак прощания, но не прощаясь, кот торопливо шмыгает в кусты, скачет между спутанными ветками и зеленью, ощущая бешеное сердцебиение. Неужели, нашёл! Неужели, увидятся снова! Неужели, у него будет шанс.. Все это больше похоже на сон. Вот бы бежать сейчас до самого лагеря, не останавливаясь, и рассказать все Калине! И Метеору тоже. Всем рассказать. Они бы обязательно порадовались, что с Яблочком все в порядке. Глупый, глупый рыжик, он просто не понимает, как Разгром.., то есть, все-все-все ждут его дома.

Окунек весь взьерошивается и шипит от неожиданности, припадая к земле, когда кот выскакивает совершенно из другой стороны, куда изначально ушел. Разгром лишь смеется, увлекая ученика за собой — подальше от Яблочника, чтобы наверняка не столкнулись.

— Закончим на сегодня, — сообщает об окончании их тренировки, и хотя Окунек недовольно дуется, явно рассчитывая на прогулку до самой ночи, как взрослый, Разгрому некогда об этом думать. Все его мысли занимает лишь обещанная встреча, сил на тренировку и разговоры совершенно не остается, к тому же энергия понадобится ему вечером на прогулке. Может быть, тогда и признаться? Сердце снова колотится сильнее, он моментально отказывается от этой идеи: нет, слишком большой перерыв, Яблочко не поймет. Сперва встретятся, погуляют и пообщаются, тогда станет яснее, как сильно изменился сам друг и заодно его отношение к бывшим соратникам, это многое разъяснит и поможет сделать выбор.

=====> Речные земли, Главная поляна #6

Отредактировано Разгром (2025-10-14 12:12:47)